– Все? – осведомился он, не глядя на меня. – Ты все сказал, Антон? Или хочешь что-нибудь добавить?

Он был по-прежнему бесстрастен и хладнокровен. Когда-то эта его способность сохранять спокойствие даже в самые критические моменты меня восхищала. И не только меня – всех нас. Но теперь я подумал, что за этим спокойствием может скрываться нечеловеческая расчетливость, граничащая с циничным равнодушием.

– Нет, это еще не все, – ответил я. – Знаете, как мы вас называли между собой?

– Знаю, – откликнулся он. – Вы называли меня Папой.

– Вот именно. И эта кличка отражала наше отношение к вам. Нас было много в Доме. Больше сотни разновозрастных сорванцов. И каждый считал вас своим отцом. Мы действительно любили вас, Папа. А вы нас обманывали – по одному и всех сразу. «Малыш, – говорили вы в заключение разговора с очередным кандидатом на роль гения, – только обещай мне, что эта тайна останется между нами». И мы, гордые своим новым статусом, конечно же обещали: «Никому!.. Ни единому человеку!.. Даже лучшему другу!..» И, насколько я знаю, многие из нас сдержали данное вам слово… И лично я понял, в чем дело, совсем недавно – когда в моей жизни началась эта черная полоса.

– Что ж, – сказал Папа, – я вижу, ты неплохо подготовился к роли общественного обвинителя. Во всяком случае, речь у тебя получилась что надо. Чувствуются писательские навыки… Но раз уж ты взял на себя ответственность судить меня, так скажи, какой приговор ты для меня заготовил. К сожалению, по ряду причин я не могу выслушать его стоя. Но не будем формалистами. Давай, Антон, огласи, к какой мере наказания ты меня приговариваешь.

Я ожидал чего угодно, только не этого снисходительного великодушия со стороны Папы. Поэтому на какую-то долю секунды растерялся, не зная, что сказать.

А Папа продолжал:

– И кстати, по всем правилам судебной процедуры, тебе полагается дать мне последнее слово. Хочешь, чтобы я им воспользовался, или полагаешь, что мои признания уже ничего не изменят?

– Да нет, почему же? – смешавшись, пробормотал я. – Я с интересом выслушаю вас. Только вряд ли я вам поверю.

– Логично, – согласился Папа. – Итак, ты обвинил меня в преднамеренном обмане своих воспитанников. Ты думаешь, что именно это сыграло роковую роль в том, что судьбы ваши не удались. И ты уверен в том, что все вы были не клонами великих людей, а обыкновенными сиротами. Версия действительно красивая. Я бы сказал – литературная. Сам того не подозревая, ты подходишь к жизни как писатель, Антон. Ты всюду ищешь скрытую подоплеку – те самые пружинки сюжета, которые призваны подогревать читательский интерес. Но при этом ты укладываешь в схему, которую сам для себя придумал, только те элементы, которые подтверждают твою правоту, а все прочее, что идет вразрез с фабулой, оставляешь за бортом своего весьма эмоционального повествования.

«Наконец-то, – подумал с невольным облегчением я. – Наконец-то начались аргументы в самозащиту – а я уж полагал, что Папа готов признать свою вину и рас каяться».

– Вы не могли бы перейти ближе к делу, Владимир Иванович? – осведомился я вслух.

– А ты спешишь куда-то? – глянул на меня он исподлобья. – Ты же сам сказал, что жизнь твоя кончена, заниматься тебе нечем, родных и близких у тебя нет – тогда в чем причина твоей торопливости?

– А вы думаете, мне приятно с вами разговаривать?

– Что ж, потерпи немного, – усмехнулся он. – Я постараюсь быть кратким… Так вот, ты утверждаешь, что ты и твои сверстники не были клонами.

– Естественно, – пожал я плечами.

– А на чем основывается твоя уверенность? Только на том, что вы не сумели проявить себя? Если так, то позволь тебе напомнить, что согласно авторитет-хным научным выкладкам клоны – это идентичные близнецы других людей, только отсроченные во времени. Это вовсе не двойники и не копии. Так же, как естественные близнецы, они имеют семидесятипроцентную корреляцию в интеллекте и пятидесяти процентную корреляцию в чертах характера с оригинальным индивидом. Поэтому вероятность того, что именно те качества, которыми обладал оригинал, будут воспроизведены в клоне, составляет соответственно семьдесят и пятьдесят процентов… Но я вижу, что мои доводы не кажутся тебе убедительными. Тогда скажи мне: кто-нибудь из вас, неудачников, обращался к экспертам? К специалистам по генетике? Просил ли ты провести сравнительное исследование твоей ДНК, чтобы определить, являешься ты чьим-нибудь клоном или нет?

– А зачем? – спросил я. – Разве и без этого не ясно, что никакие мы не клоны? Достаточно просто сравнить нашу внешность с портретами людей из школьных учебников. Взять меня: даже если я нацеплю на нос пенсне и мне сделают ту же прическу, которую носил Антон Палыч, то все равно видно, что мы – совершенно разные люди.

– А ты хотел бы, чтобы люди показывали на тебя пальцем и перешептывались: «Смотрите, смотрите, вон Чехов пошел!.. Под ручку с Софи Лорен!»? Чтобы по Земле разгуливали точные копии знаменитостей? Одного генетического наследия недостаточно, чтобы обеспечить полную идентичность одного субъекта другому – разве ты не знал об этом? В зависимости от конкретных жизненных обстоятельств внешность меняется – а согласись, что твоя жизнь и жизнь твоего предшественника слишком сильно отличаются друг от друга. То же самое и в отношении остальных…

– Вы хотите доказать мне, что вовсе не врали нам тогда? – перебил я своего бывшего наставника. – Но зачем? Чтобы мы продолжали быть теми улитками, которые намерены побить рекорд скорости? Конечно, вы пытаетесь таким способом подбодрить нас, влить, так сказать, новые силы в наши жилы… Только все это – напрасно. Мы уже устали бороться за право быть исключительными! И сейчас мы хотим только одного – дожить остаток жизни как обычные, нормальные люди…

– Дурачок ты, Антон, – ласково сказал Папа. —, Не хочешь верить – не верь, это твое дело… Но я тебе говорю правду. Ты никогда не задумывался, откуда брались средства на то, чтобы обеспечить Дому безбедное существование? Все эти поездки, сложнейшее оборудование, уют и комфорт, хорошее питание и праздники – за счет чего было все это? – Я не собирался отвечать на его риторические вопросы. – Да за счет эксперимента! И все эти затраты изначально были заложены в государственный бюджет…

– Эксперимента?! – вздрогнул я. – Вы хотите сказать, что мы были подопытными животными, только и всего?

– Нет, – устало произнес Папа. – Не хочу. И ты зря так воспринимаешь это. И лабораторными свинками вы не были. Собственно, весь эксперимент заключался лишь в том, чтобы узнать, какой процент клонов-близнецов выдающихся людей практически полностью повторит оригинального индивида. Причем естественным путем, без вмешательства извне. Единственное, в чем проявилось вмешательство руководителей проекта, так это в том, что вам с самого начала создали почти идеальные условия для того, чтобы вы могли проявить свои способности.

– По-вашему, можно назвать естественным то, что мы росли не в нормальных семьях, а в этом инкубаторе? – с горечью спросил я. – И вы считаете, что условия могут быть идеальными, когда детей на всю жизнь лиш ают родителей ?

– Я здесь ни при чем, – пожал плечами Владимир Иванович. – Поверь, Антон, я не стоял у руля проекта. Меня в свое время просто поставили перед фактом. Собрав вас всех в одном месте, разработчики эксперимента стремились исключить факторы, которые могли повлиять на реализацию ваших способностей, если бы вы жили у приемных родителей. Да и вести наблюдение в этом случае было легче… Что же касается меня, то я сделал все, что было в моих силах, чтобы вы не чувствовали себя отверженными или бедными сиротами. Разве нет?

– Да уж, – хмыкнул я, – постарались вы на славу. А эта ваша… ну, то, что вы нам раскрыли глаза на наше происхождение… это тоже входило в условия эксперимента?

– Нет, не входило, – медленно проговорил он. – Признаюсь, это было самодеятельностью с моей стороны. Понимаешь, ваш выпуск был уже третьим, и раньше я не позволял себе сообщать своим воспитанникам по секрету, кто они на самом деле… Результаты оказались плачевными. Всего десять процентов выпускников пошли по стопам своих предшественников, остальные погрязли в том, что ты назвал «нормальной жизнью»… И тогда я решил, что вам необходимо знать, кто вы такие.